В Москве показали фильм о Елизавете Глинке, больных и раненых детях Донбасса
Когда я вспоминаю Лизу, я представляю, как спускаюсь по лестнице в подвал, захожу в комнату, там сидит, допустим, доктор Сергей Петрович Курков, который долго работал в «Справедливой помощи», и он говорит: «Боже мой, фарфоровая женщина пришла! Когда Лиза погибла и мы на девять дней собрались в каком-то кафе, я тогда села и поняла, что я не относилась к этим встречам на Пятницкой как к чему-то особенному. Может, не ценила так, как должна была ценить, а может, и ничего плохого нет в том, что не ценила. Я переехала в Москву и руководила рестораном французской кухни на Пречистенской набережной. Подружилась в фейсбуке с Олей Журавской, она стала заходить в мой ресторан и однажды говорит: «Сегодня у меня встреча с Лизой Глинкой, я тебя познакомлю» — а я тогда вообще не знала, кто это.
Я считаю это главным в работе нашего фонда. Нам одинаково дороги и наши пациенты, и те, кто согласился дать им милостыню. Потому что любая помощь нашим подопечным — бесценна. Мы пытаемся помочь тем, кому не поможет уже никто. Вне зависимости от вероисповедания, происхождения, и социального статуса».
_01.jpg/640px-Elizaveta_Glinka_(2016-12-08)_01.jpg)
По делам фонда я летаю в 10—20 командировок в год. После того как погибла Елизавета Петровна Глинка, мы приняли решение, что в зоны военных действий летать буду я одна. Если что-то случится, пусть лучше погибнет один человек, а не два или три. Штат нашего фонда — четыре врача и я. Остальные — добровольцы. Мы не системный фонд, у нас нет цели собрать как можно больше денег.
